I think I have no heart.

Себастьян проводит ладонью по своему черному пиджаку, поправляет пальцами галстук, ворот синей рубашки. Он готов принимать гостей, он будет рад видеть кузена, ему много рассказывали о путешествиях и достижениях Патрика. Себастьян обязательно будет гордиться таким родственником, и после этого званного ужина они обязательно начнут переписываться, станут хорошими друзьями, для Вейзи их пока что еще не завязавшийся союз виделся крайне выгодным и притягательным. Облизнув губы, слизеринец расплылся в улыбке. Матушка будет им гордиться, выйдя в коридор, Себастьян тут же услышал недовольное замечание матери, обращенное в адрес одеяния Кристанны. Не спеша спустившись по лестнице, Себастьян, завидев Крис, опроверг слова родителей и сделал комплимент сестре, хваля ее вкус. Поравнявшись с Кристанной, Вейзи убрал руки за спину, боря в себе желание получше разглядеть рейвенловку. Это странное чувство, встрепенувшееся в животе, а потом и ниже, казалось Себастьяну слишком аморальным, даже для него.
Семья в полном составе (за исключением бабушки) встречала родственников в холле. Первым Себастьян поздоровался с дядей, который начал шутить уже у порога, не успев и войти в дом. После юноша поцеловал руку своей тетушке, на вид премерзкая особа - слишком болтлива и широка в бедрах, однако Себастьян был с ней предельно вежлив и обходителен, за что не раз заслуживал похвалы от Галатеи. Последним, но не по значимости для Себастьяна, был Патрик. Парень был старше, выше, улыбчивее, и Вейзи этого поначалу старался не замечать (чересчур многое он надумал себе до непосредственной встречи, чтобы теперь отказываться от своих планов), и все же зависть уже пускала свои корни в сердце слизеринца. Эта родня была чужой. После к ним присоединились еще и Альфред с Элинор Вейзи, вдобавок кто-то из дальних родственников, и вскоре все переместились в гостиную для легких бесед. Себастьян ожидал совершенно иного, если признаться. Познавательных бесед, диалогов о проклятьях, о древней книге его рода, которую он нашел! Да о чем угодно, но только не о прелестной жизни Амброуза и семьи Альфреда и Элинор, не о встречах Патрика с драконами, не о бесценном опыте этой ответви семейства... За бессмысленной болтовней (которую Себастьян все-таки поддерживал) последовал ужин. Юноша умудрился подлить себе вместо сока огневиски, в противном случае, он это точно знал, сорвался бы и испортил долгожданную встречу родителей с гостями. Алкоголь помогал, действовал расслабляюще, и вот Себастьян снова смеется бездумно над очередной шуткой дяди. Улыбка с лица Себастьяна почти не сползает, что уже и щеки болят. К десерту Себастьян уже настолько утомился, что и виски не лезло к нему в глотку. Утолить свою скуку не помогало ничто... в том числе и беседа с отцом, единственным человеком, кто мог хоть как-то заинтересовать слизеринца после бабки.
То ли из-за выпитого, то ли из-за смеха, от которого уже гудела голова, слегка мутило, но Себастьян стал превращаться в себя "обычного", стиралась плавно вежливость, сдержанность, и вот парень уже перебивает Галатею и говорит вызывающе и несколько оскорбительно. Его осекает мать, и Себастьян хмыкает: как будто ей самой доставляет удовольствие сидеть напротив этой базарной женщины и выслушивать ее восхваления своим сыночком. Правда Себастьян кивает и замолкает. Он постарается держать язык за зубами, безразлично улыбаясь всем, кто бросает на него взгляд, начиная с дяди и заканчивая сестрой. Слизеринец начинает жалеть, что обеденный стол не стоит в холле, где можно было бы видеть время - слишком томительно тянуться минуты в компании дяди и тети. С Патриком Себастьян уже не заводил разговоров, тот разжигал в нем непреодолимую зависть и ненависть к себе - почему Себастьян не так вымахал в росте, почему кузен не удосужился избавиться от щетины и почему волосы на лице у Себастьяна еще не растут. Его раздражало то, что Патрик хоть в чем-то превосходит его, но больше всего его распаляло внимание кузена к Кристанне... Тот не переставал бросать косые взгляды на девушку, чем заставлял Себастьяна тихо злиться и прикладывать нечеловеческие усилия, чтобы внешне продолжать выражать полное спокойствие. Но и здесь сослужил свою службу алкоголь... На смену веселости пришла агрессия, и пока что парню удавалось ее сковывать в себе.
Вот трапеза окончилась, и все вышли в гостиную. Вновь полился звонкий смех тетки и тихие одобрительные фразы матушки. Себастьян перебросился с сестрой парой фраз, в общении с ней он мог не надевать на себя маски, он мог позволить себе быть самим собой, и поэтому не скрывал съедающей изнутри ненависти и отвращения к гостям. Однако, несмотря на все свои старания, у слизеринца так и не получилось вызвать в Крис ответного оскорбления в адрес кузена. И Себастьян обязательно бы с желчью стал допытываться до Крис, в чем причина ее снисхождения к Патрику, если бы матушка не попросила его сыграть что-нибудь на пианино.
- Конечно, - воодушевленно произнес Себастьян, отходя от сестры и ставя свой бокал на ближайший столик. Вейзи прошел к музыкальному инструменту и принялся с торжественным видом играть похоронный марш - эта музыка отчего-то не выходила у него из головы с самого утра. Торжество для Себастьяна представляла сама смерть, и возмущение матери он искренне не понял... Наверное, именно тогда Кристанна улизнула из гостиной и вышла в холл, потому как под действием огневиски и пыла разбушевавшейся ссоры, Себастьян утерял ее из виду и напрочь забыл о ней на ближайшие минут десять. Его слишком увлек спор с Галатеей на тему "правильной" музыки, и он с остервенением стал доказывать родственнице, что для каждого понятие правильности разное. Наконец, Себастьян бросает себе под нос проклятье. - Будет вам Бетховен, только замолкните, - он начинает с какой-то злобой вдавливать клавиши пианино, начиная играть одну из любимых сонат Кристанны.
Он ненавидел музыку. Ненавидел то, что умел играть, и играл только две композиции: сонаты Шопена и Бетховена, больше ничего. Когда же после его столь щедрого жеста к инструменту не подошла Кристанна, Себастьян забеспокоился. Он огляделся и не нашел ее в собравшихся в гостиной, как, в прочем, и кузена... Стиснув зубы, слизеринец продолжил играть, убыстряя темп, и вот, поворачивая голову обратно к клавишам, он замечает два силуэта за окном. Это Крис и Патрик, в этом нет сомнений. Они о чем-то беседуют, Мерлин, как же хочется пожелать кузену быть съеденным драконом... Дыхание учащается, Себастьян неотрывно наблюдает за происходящем в саду, и когда Патрик приближается недозволительно близко к Кристанне, пальцы подводят Вейзи, и рука срывается. Мелодия прерывается, и Галатея, мать Патрика, принимается что-то болтать о плохой памяти молодежи, раз уж те забывают даже как играть Моцарта. Себастьян не слушает ее. Он срывается с места, внутри клокочет гнев, - он чуть ли не бегом выходит на крыльцо, спускается вниз, на вымощенную камнем дорогу, а следом на порог идет матушка:
- Позови Патрика с Кристанной, - просит она, однако те уже идут к ним по аллее, и Себастьян прячется за высокий куст желтой акации. - Ах, вот и вы, - радостно лепечет мать и кладет руку на плечо Патрика, уводя его в гостиную. А вот Кристанна вслед за ними не отправилась. Она остановилась, чувствуя его присутствие (но в этом нет ничего удивительного, ведь у них одна душа), Крис поворачивается к слизеринцу, и они встречаются глазами. Знала бы она, какая злоба и обида бьет Себастьяна, бушует, рвет, быть может тогда ее взгляд был бы менее унылым и безразличным. Себастьян не хотел спрашивать, понравилось ли Крис. Ему была отвратительна сама мысль, что к ней, чистой и непорочной, кто-то прикасается, что уж говорить о том, чтобы слюнявил грязными губами... Его передергивает. Неожиданно, что-то вспомнив, Вейзи хватает сестру за предплечье и тащит в дом, под игру тетки Элинор ведет ее по лестнице, на третий этаж, в темную заброшенную комнату и отпускает ее руку только, когда за ними закрывается дверь.
- Какая мерзость! - начинает Вейзи. - Низость, подлость, как он посмел, - сам себе говорил юноша, злясь от безысходности и непоправимости содеянного. Казалось, всего поцелуй, но для Вейзи это было сравни с тем, что тот опорочил честь его сестры! - Поплатиться... обязательно поплатиться за это, - шепчет себе слизеринец, после разворачивается к Кристанне, - он поступил дурно, Крис, ты же это понимаешь? - задает риторический вопрос Себастьян, дергаясь и нервно прикусывая подушечки пальцев, он вновь начал ходить: шага два от Кристанны, потом снова к ней, и опять от нее, будто все собирался что-то ей поведать, какой-то свой секрет, но все не решался. Вот Вейзи останавливается прямо напротив сестры и кладет руки ей на плечи. - Его необходимо наказать. Ты со мной? - Себастьян пытается улыбнуться.

Он не солгал нам, дух печально-строгий,
Принявший имя утренней звезды,
Когда сказал: "Не бойтесь вышней мзды,
Вкусите плод, и будете, как боги".

Наверное, Себастьян бы посмеялся над смущением сестры. Она считала себя виноватой, оправдывалась и заверяла его, что "больше подобного не случится", словно поцелуй был сродни с чем-то мерзким, аморальным, греховным. И Вейзи обязательно бы подтрунил над Крис, если бы внутри всё не клокотало от ярости. Он был зол не на сестру - ни в коем случае. Он ненавидел кузена, и, прокручивая в голове увиденное, Себастьян делал себе только хуже, распаляя воспоминаниями всё больший и больший гнев, который уже бил по грудной клетке, заставлял дышать сбивчиво и наводил мысли в дурное русло. Себастьян стал думать о старой книге, что лежала в этой комнате, за тем самым пыльным шкафом, в который Кристанна так любила прятаться во время их детских игр. В той книге были записаны множества сглазов и заклинаний, целые списки зельев и описание их приготовлений, но самое страшное, что она хранила, было наговором на Смерть...
- Это было случайностью, Себастьян, он.. он не хотел, - слушает Вейзи, продолжая ходить по комнате, обдумывая свое решение, которое он уже принял в саду. Он сделает это: никто не смеет дотрагиваться до его Кристанны, она предназначена самому достойному, точно не Патрику. Заявление сестры вызывает в юноше противоречивую реакцию. Он с горечью хмыкает, тем самым безмолвно высмеивая уверенность Кристанны. Патрик задумал это наверное когда они еще сидели за столом. Да, определенно тогда. И Кристанна не замечала никаких намеков, как со стороны кузена, так и предупреждения брата. Себастьян не допускал мысли, что Крис могла сама быть не против, сама создала все условия и ответила на тот грязный поцелуй. Нет, его сестра святая, она не позволила бы. Патрик переступил порог их дома и посмел посягнуть на самое светлое и чистое, живущее в этих мрачных стенах - на самую младшую и невинную из Вейзи. Это было сродни личностному оскорблению, непростительной обиде, пощечине самому Себастьяну. И спускать с рук Себастьян Патрику это не собирался.
- Этого больше не повториться, обещаю, - уверяет его Крис, на что Вейзи только стискивает зубы, до боли сжимая пальцы в кулаки и вонзая ногти в ладони. В поцелуе не было ничего, за что Кристанне стоило бы приносить свои извинения. Всё дело было в Патрике и в его непозволительной дерзости. Воспользовавшись гостеприимством семейства, он вздумал распустить себя и повести наглым образом. Быть может, роль сыграл и опыт Себастьяна в "любовных" делах, которым он успел понабраться за пятый год обучения в Хогвартсе. И то, с каким, вероятно, неуважением и ревностью собственника он относился к Астрид Пьюси и к любой из своих пассий, сейчас перекидывалось на кузена и Крис. Себастьяну казалось, что в Патрике могут быть лишь те чувства, что посещают Вейзи, и никаких более. Поэтому-то Себастьян злился пуще прежнего: он не мог позволить, чтобы с его любимой сестрой обращались так, как он же обращается с другими девушками. Юноша останавливается у маленького узкого окна и бросает взгляд в сад, где всего какие-то жалкие минуты ранее кузен позволил себе...
- Почему, Себастьян? Почему ты злишься? - раздается вопрос, и Вейзи опускает глаза на Кристанну, подошедшую совсем близко к нему. Себастьян дергается и поспешно отходит от сестры на несколько шагов назад. Дерзкий вопрос, Крис, не смей подобное спрашивать. Он смотрит на Кристанну, боясь, что она станет настаивать на ответе. Вейзи хмурится и возобновляет свой шаг.
- Он позволил себе слишком много, - наконец, говорит Себастьян, всё еще не находя места своим рукам и то потирая губы пальцами, то заламывая руки за спину, то просто нервно подергивая кистями. Он всё никак не мог успокоиться, только теперь из-за предвкушения. Вейзи стал чаще бросать взгляды в сторону старого шкафа, сокрытого за подолом, там в темном углу сидит слуга Себастьяна и верно остерегает святыню, как хозяин ему и приказал. - Я злюсь, - громко произносит Себастьян, резко поворачиваясь к сестре и махая левой рукой, - потому что это дом моего отца, МОЙ дом, а он ведет себя здесь, как глава. Ему следовало бы объясниться со м... - гневно продолжает Себастьян, подходя ближе к Крис и указывая в нее пальцем. - С... отцом, - поправляет он себя, - что он расположен к тебе. Вместо этого он повел тебя в сад, где вас никто не должен был видеть. А если бы мама не окликнула его? Что последовало бы дальше? - не унимался Себастьян, изливая на сестру всю свою тираду, переполненную злобой и негодованием. Кристанна не успела ничего ответить: было бы продолжение, не было бы, - Себастьян всплеснул руками и вставил одну-единственную фразу, ставящую точку на дальнейшем пререкании. - Не желаю ничего слышать!
Себастьян отворачивается от Кристанны и снова смотрит в темный угол. Света в комнате не было, и полумрак разбивал только свет луны, проникающий в небольшое окно, рядом с которым стояли двойняшки. Себастьян думает о проклятье и понимает, что один не свершит возмездие. Один он не справится, струсит. Но вместе с сестрой, готовой на всё ради него, он сможет исполнить свой план и отплатить Патрику сполна за его дерзость, красоту, статность и прочие достоинства. Вейзи поворачивается обратно к Кристанне и кладет руки ей на плечи.
- Его необходимо наказать. Ты со мной? - девушка чуть заметно кивает, и улыбка на губах Себастьяна становится более естественной. Он, забывшись от радости, тут же разворачивается к шкафу и, повысив голос, торжественно просит слугу выйти из своего укрытия, где он провел весь вечер, охраняя комнату от посягательств любопытных гостей. - Крихан! Зажги свет, принеси ее сюда, - повелительно требует Себастьян, пока сам, восторженный от возможности опробовать старый наговор семейства Вейзи лично, схватил сестру за руку и повел ее к софе. - Садись, - указал он ей на диван, и Кристанна послушно присела. Домовик зажег огни и, выйдя из своего угла, донес книгу хозяину. - А теперь уходи. Тебя здесь вообще не было и ты не знаешь, где мы, - оповестил эльфа Себастьян, и Крихан исчез. Вейзи взял книгу и, полистав ее, нашел нужную страницу, пожелтевшую от времени, поблекшую и истертую. Себастьян встал на колено перед Кристанной и протянул ей раскрытую книгу. - Я нашел ее в конце прошлого лета, она принадлежала нашим праотцам, в ней собраны все их знания, - шептал он, будто опасаясь, что их кто-то может подслушивать. - Здесь есть один наговор, используемый только нашей семьей много веков. Я хочу, - Себастьян приблизился к сестре, - чтобы ты помогла мне с его наложением. Тогда ты сможешь очистить свое имя от позора, - заверил Кристанну брат, зная, как та относится к подобного рода заявлениям и как это может повлиять на ее решимость.